Когда повстанческое движение становится государством? Ответ на этот вопрос десятилетиями искали ученые, но в последние месяцы задача неожиданно приобрела не столько теоретический, сколько практический смысл. Стремительное развитие Исламского государства в Ираке и Леванте (ИГИЛ) — террористической группировки, недавно переименованной в просто «Исламское государство», — вернул в повестку дня тему появления на карте новых границ, угрожающих национальной безопасности уже существующих государств.
«ИГИЛ, пожалуй, продемонстрировала самые впечатляющие темпы формирования институтов государства в новейшей истории, — писал в эссе для Al Arabiya иорданский журналист Райед Омари. — Менее чем за два месяца оно прошло путь от ополчения до самопровозглашенного халифата».
Разница между террористической сетью и государством очевидна лишь на первый взгляд. Как замечает социолог Чарльз Тилли, «криминалитет и государственные институты обыкновенно сосуществует независимо друг от друга». Бандиты при этом остаются бандитами — и никогда не присваивают себе монопольное право на насилие, определяющее суть государства. Но порой группы, изначально стоящие вне закона, для строительства квазигосударства прибегают к формированию иных традиционных институтов — например, налоговой системы.
С начала года ИГИЛ установила военный контроль над значительными территориями Ирака и Сирии. Но за силовыми успехами группировки прошли незамеченными ее достижения в административной и гражданской сферах на завоеванных землях.
«В отличие от Аль-Каиды с ее туманным видением мира без границ, управляемого «воинами джихада», Исламское государство имеет четкий план по созданию жизнеспособного государства в сжатые сроки, — писал исследователь фонда Century Foundation Танассис Камбанис. — Менее чем за год на карте де-факто появилась новая страна, прикрытая, как щитом, захваченными арсеналами американского вооружения и имеющая в союзниках влиятельных суннитских лидеров, включая соратников свергнутого диктатора Саддама Хуссейна. И главное, это никем не признанное государство учится обеспечивать само себя, формируя стабильный денежный поток за счет налоговых поступлений и управления энергетической инфраструктурой на захваченных территориях».
Без наполнения бюджета существовать не может ни одно государство. Методология и практика собирания средств определяют эффективность власти. И хотя собрать деньги с населения и бизнеса еще не означает правильно распорядиться ресурсами, на первом этапе налаживание бесперебойного систематического процесса взимания налогов критически важно. «Рэкет является неотъемлемой сущностью организованной преступности. В этой логике «легализованные» виды рэкета — развязывание войн и создание государственных институтов — можно квалифицировать как высшую точку развития криминального мира», — отмечал Камбанис.
Конечно, сравнивать принципы функционирования преступной группировки и государства можно лишь с оговорками. Но некоторые параллели напрашиваются. «Правительства сами провоцируют, стимулируют и даже «фабрикуют» войны, репрессивный государственный аппарат создает угрозы жизням собственных граждан — по сути, рэкетиры действуют ровно так же», — констатировал Тилли.
Встречайте Исламское государство — налоговый режим новой формации.
Медиа предпочитают описывать жестокость боевиков ИГИЛ на полях сражений и при управлении оккупированными территориями. Но жестокостью феномен группировки не исчерпывается. «Многие наблюдатели рассматривают ИГИЛ в лучшем случае как хорошо организованное преступное сообщество, в худшем — как террористическую ячейку, чья ненависть к шиитам даст фору даже Аль-Каиде, — писал в колонке для The Washington Post эксперт по вопросам госстроительства Ариэль Арам. — Обе дефиниции верны, но неполны, поскольку не берут в расчет амбицию ИГИЛ создать полноценное государство».
Так что такое налоговая система по ИГИЛ? Изначально группировка для пополнения своего бюджета делала ставку на прямое насилие. Но вместе с «ребрендингом» в Исламское государство изменился и подход к фискальным вопросам, он стал куда более сложным. «Сегодня это уже и выглядит, и работает как настоящее государство, — замечал Арам. — К примеру, в 2-миллионом Мосуле ИГИЛ обложила налогами множество видов коммерческой деятельности, включая телекоммуникационные компании, чьи вышки оказались на захваченных террористами землях. Отказ платить означает риск похищения или даже убийства несговорчивых менеджеров. В сирийской провинции Ракка ИГИЛ ввел налог, который называется «джизья» — это подушная подать с иноверцев в мусульманских государствах».
По данным The New York Times, функции налогового регулятора в Ракке возложены на банк Credit Bank, сотрудники которого собирают по $20 один раз в два месяца со всех владельцев бизнесов на территории провинции в обмен на подачу электричества, воды и безопасности. «Многие предприниматели рассказывают, что получили официальные налоговые документы за печатью ИГИЛ и что, как ни парадоксально, налоги стали ниже, чем были при коррумпированном режиме Башара Асада», — писали авторы NYT.
Любая дань, которой Исламское государство облагает граждан и бизнес на подконтрольных территориях, по сути остается вне закона. Но система с каждым днем становится все более устойчивой.
Сходство налогообложения и вымогательства не стоит преувеличивать. Просто важно помнить, как рождаются новые государства. Для легитимации своего статуса им всегда требуется время и внутренний консенсус с населением. Чтобы понимать процесс создания новых государств, нам нужно научиться распознавать его, если он происходит на наших глазах.
http://www.forbes.ru/