Публичность потерпевшего и компенсация морального вреда

К примеру, всем известна история с публикацией двенадцати «полуголых» фотографий герцогини из Великобритании, за которые решением французского суда издатели были оштрафованы на две тысячи евро с наложением запрета на дальнейшее распространение фотографий. По курсу ЦБ РФ на сегодняшний день это приблизительно 80 тысяч рублей. Впоследствии, в американской прессе активно обсуждалась информация о беременности той же персоны, но королевская семья оставила ее без комментариев и исков о вторжении в частную жизнь не предъявляла, а затем официально сделала объявление, подтвердившее предположения СМИ. Теперь обсуждается пол еще не родившегося ребенка той же леди. И так до бесконечности.

Проанализировав беспристрастно ситуации, в которые попала данная персона, приходится признать, что положение обязывает не провоцировать своим поведением на откровенные снимки и не допускать при общении с публикой «утечки информации» о собственной частной жизни. Интерес порождается не только самим статусом «желтой прессы» и бесстыдным вниманием толпы, но и интригующе зазывным поведением предмета всеобщего интереса.

Для сравнения возьмем другой пример. Российской шансонье, чьи фото с публичного мероприятия в городском парке были размещены в нескольких журналах с комментариями об очевидных признаках беременности, в 2012 году Останкинским районным судом города Москвы была присуждена компенсация морального вреда за вмешательство в частную жизнь и публикацию фото в общем размере 250 тысяч рублей (150 тысяч рублей за публикацию фотографий и 100 тысяч рублей за распространение информации о беременности), Симоновским районным судом города Москвы — 200 тысяч рублей, из них компенсация морального вреда — 100 000 рублей, Басманным районным судом города Москвы — 300 000 рублей.

Публикация информации о пластической операции известного актера в 2010 году обошлась российскому изданию в 450 тысяч рублей по решению Савеловского районного суда города Москвы.

Вышеперечисленные судебные акты Московский городской суд оставил полностью в силе.

Решение Савеловского районного суда города Москвы в отношении еще одного певца от 25.05.2012 г. по делу № 2-1265/2012, которым истцу было отказано в отношении ОАО «Ньюс медиа» в компенсации морального вреда, поскольку сведения в статье не представляли собой тайну личной жизни, не носили характер конфиденциальных, а истец относится к публичным лицам, было изменено Апелляционным определением Судебной коллегией по гражданским делам Московского городского суда от 21.12.2012 г. № 11-25219/2012: компенсация морального вреда была присуждена в сумме 30 000 рублей из заявленных в иске требований в данной части в 5 млн. рублей. В основу принятого судебного акта Мосгорсудом было положено содержание ст. 49 ФЗ «О СМИ», которая не ставит возникновения обязанности на получение согласия в СМИ сведений о личной жизни в зависимость от того, представляет ли распространенная информация личную или семейную тайну гражданина, а также от того, является ли гражданин известным, публичным лицом.

Примечателен еще один случай компенсации морального вреда известной певице за использование ее изображения клиникой пластической хирургии ООО «Ла Страда». Решением Бабушкинского районного суда города Москвы от 19.10.2012 г. по делу № 2-4370/2012 компенсация взыскана в заявленной сумме 300 000 рублей. Апелляционным определением от 14.01.2013 г. № 11-831 решение было оставлено без изменений.

Гражданка Чапман А.В. за распространение видео ООО «Домино» из заявленной ко взысканию компенсации морального вреда в размере 10 млн. рублей по Решению Савеловского районного суда города Москвы от 24.11.2011 г. по делу № 2-4733/2011 получила лишь 100 000 рублей. Определением Судебной коллегии по гражданским делам от 04.04.2012 г. № 33-9880 решение было оставлено в силе.

Необходимо отметить, что Останкинский районный суд города Москвы в обоснование своего решения не стал лукавить, как другие, и прямо указал именно на «положение публичного лица». Будь на месте шансонье непубличный человек при таких же обстоятельствах, всё бы закончилось символической компенсацией морального вреда от 500 до 10 000 рублей. При этом разрушить жизнь обычного человека куда проще публикацией, например, в Интернете информации о беременности, которая зачастую становится источником или следствием шантажа.

На фоне дела о размещении фото без согласия питерской шансонье, получившей компенсацию в 270 тысяч рублей, меркнет, например, Решение Орджоникидзевского районного суда города Магнитогорска Челябинской области от 2010 г. о присуждении с банка компенсации морального вреда в 5 000 рублей из 150 000 рублей, заявленных в иске в связи с размещением на двери помещения по месту работы и на подъезде дома по месту жительства фотографий истца, выполненных при заключении кредитного договора в офисе банка.

Становясь публичной персоной, человек превращается в сторону негласного договора с обществом о том, что его частная жизнь, помимо его творчества или иной деятельности, могут стать обсуждаемыми. Цивилизованным и регламентированным способом передачи информации обо всех аспектах жизни становятся СМИ. Правда, периодически и тут бывают «заносы» в сторону неэтичных и провокационных высказываний, переходящих границы, установленные обществом и государством посредством закона.

Характер взысканных компенсаций публичным персонам носит, на наш взгляд, завышенный характер, поскольку жертвам преступлений компенсации морального вреда присуждаются в меньших суммах. Например, Определением от 03.11.2011 г. № 74-О11-31 Верховный Суд РФ признал справедливой компенсацией в размере 270 тысяч рублей морального вреда, причиненного лицу, не достигшему 14-летнего возраста, в результате изнасилования.

Фактически моральный вред, причиненный преступлением ребенку, поставлен российским правосудием наравне, а то и ниже нарушения неприкосновенности частной жизни публикациями в СМИ, что не соответствует общечеловеческим представлениям о справедливости. При этом, последствия для личности потерпевшего от преступления более плачевны, чем от публикации фото или размещения небольшой заметки о беременности, очевидной для окружающих, поскольку не скрываются самой женщиной «в положении».

Нельзя не отметить, что имеются решения суда, которые, невзирая на публичный статус истца, не отличаются по своей щедрости от аналогичных судебных актов по требованиям обычных граждан. Так, Кунцевский районный суд города Москвы взыскал в пользу телеведущей 30 000 рублей компенсации морального вреда за испорченный десятидневный отдых в Греции. Данное решение было оставлено в силе Московским городским судом (Определение № 33-8311 от 20.03.2012 г.). Для сравнения обычная семья, которой был испорчен месяц отдыха в Греции, получила на троих 13 000 рублей в соответствии с Решением Чертановского районного суда города Москвы от 09.10.2010 г., также оставленным в силе Московским городским судом (Определение № 33-2990 от 02.03.2011 г.). Возможно, за год средние ставки компенсаций морального вреда удвоились, но не исключено влияние «фактора публичности» истца.

Очевидно, что судебная практика определения размера компенсации морального вреда неоднородна и не соразмерна действительному причиненному моральному вреду, что может свидетельствовать о недостаточно развитой системе правоприменения и законодательства РФ, остающегося в пределах незначительного количества статей в ГК РФ и в паре Постановлений Пленума Верховного Суда РФ.

Первые прецеденты компенсации морального вреда появились в России не так давно — в 90-х годах прошлого века с введением Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, утвержденных Верховным Советом СССР 31.05.1991 N 2211-1 и действовавших, в том числе на территории РСФСР. Согласно ст. 132 Основ учитывалась не только вина причинителя вреда, но и поведение, вина самого потерпевшего, что позволяло уменьшать размер компенсации. Учету подлежали также имущественное положение причинителя вреда, кроме случаев умышленных преступлений.

В дальнейшем пробелы законодательства были восполнены первой частью ГК РФ в 1995 году и второй частью ГК РФ в 1996 году.

В соответствии со статьей 19 Конституции РФ все равны перед законом и судом. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. Напротив, судебные решения о компенсации морального вреда подчеркивают неравенство потерпевших при оценке их индивидуальных особенностей.

По нашему мнению публичность — это признак социального статуса гражданина или положения человека в обществе, то есть социального положения, поэтому данный критерий не должен приниматься судом в качестве квалифицирующего при определении размера денежной выплаты, компенсирующей моральный вред. Иной подход означает нарушение конституционного принципа равенства граждан перед законом и судом вне зависимости от социальной принадлежности.

Согласно ст. 151 ГК РФ при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред.

Кроме того, в силу ст. 1101 ГК РФ при определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего.

Совокупность ст. 151 и ст. 1101 ГК РФ устанавливает, что индивидуальные особенности потерпевшего должны учитываться судом только при определении степени физических и нравственных страданий. Основываясь на данном положении законодательства, по логике судов публичность — это индивидуальная особенность личности, которая приводит к более тяжким последствиям для неимущественных прав человека и подлежит более высокой компенсации, чем при тех же обстоятельствах в отношении непубличного гражданина.

Как разъяснено пунктом 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 (в редакции от 06.02.2007) «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда»: размер компенсации должен зависеть, прежде всего, от характера и объема причиненных истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, иных заслуживающих внимания обстоятельств, но с учетом требований разумности и справедливости. Индивидуальные особенности потерпевшего и другие конкретные обстоятельства должны приниматься во внимание для оценки тяжести перенесенных им страданий.

(см. текст в предыдущей редакции)

Кроме того, пунктом 38 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 N 16 (в редакции от 09.02.2012) «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» указано, что компенсация морального вреда должна отвечать цели, для достижения которой она установлена законом, — компенсировать потерпевшему перенесенные им физические или нравственные страдания (статья 151 ГК РФ). Использование права на компенсацию морального вреда в иных целях, в частности, для создания ситуации, при которой фактически ограничивается право каждого на свободу выражать свое мнение, включая свободу придерживаться своего мнения, свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей, не допускается (статья 29 Конституции Российской Федерации, статья 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статья 10 ГК РФ). Компенсация морального вреда должна быть разумной и справедливой (пункт 2 статьи 1101 ГК РФ) и не вести к нарушению свободы массовой информации.

Правильное понимание термина «индивидуальные особенности потерпевшего» очень важно для справедливой компенсации морального вреда, однако, не всегда суды имеют представление о его содержании в силу его отсутствия в законодательных актах.

Раскрыть понятие индивидуальных особенностей возможно только через изучение смежной науки — психологии. Так, например, А.В.Морозов в учебном пособии для вузов «Деловая психология» определяет индивидуальные (индивидуально-психологические) различия — это особенности психических явлений (процессов, состояний и свойств), отличающих людей друг от друга и вводит классификацию возможных индивидуально-психологических особенностей:

1. Биологически обусловленные особенности (темперамент, задатки, простейшие потребности).

2. Социально обусловленные особенности (направленность, моральные качества, мировоззрение).

3. Индивидуальные особенности различных психических процессов.

4. Опыт (объем и качество имеющихся знаний, навыков, умений и привычек).

Как мы видим, публичный статус или положение в обществе психологами вообще не включается в индивидуально-психологические особенности человека.

По нашему мнению специальных познаний у суда для определения «на глазок» индивидуально-психологических особенностей человека при установлении степени физических и нравственных страданий явно ограничены, в противном случае у судьи помимо диплома и практики в юридической специальности, такие же достижения должны быть и в области психологии. Однако, по факту, таких совпадений не встретишь, тем более таких квалификационных требований к судейскому сообществу не предъявляется.

По сложившейся российской судебной традиции разбирательства дел, сопряженных с компенсацией морального вреда, осуществляются без участия самих потерпевших, ведутся преимущественно через представителей. На наш взгляд, при отсутствии в деле судебного протокола о содержании опроса истца нарушается принцип непосредственности судебного разбирательства, ведь судья исследует индивидуальные особенности без присутствия индивида, полагается на слова представителя или исходя из письменных доказательств, или свидетельских показаний, а также исходя из своих общих представлений об обычных последствиях для любого среднестатистического человека.

Согласно ст. 157 ГПК РФ суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу: заслушать объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов, консультации и пояснения специалистов, ознакомиться с письменными доказательствами, осмотреть вещественные доказательства, прослушать аудиозаписи и просмотреть видеозаписи.

Тогда саму личность на предмет индивидуальных особенностей суду необходимо исследовать также непосредственно: заслушать объяснение стороны.

Загадкой остается техника определения личностных особенностей и степени перенесенных страданий в отсутствие в судебном процессе самого исследуемого лица (истца). При таких обстоятельствах сомнительным является учет индивидуальных особенностей при вынесении решения о компенсации морального вреда только с участием представителя истца.

В соответствии со ст. 79 ГПК РФ экспертиза назначается судом при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла.

Поскольку припомнить экспертизу на предмет индивидуальных особенностей личности для компенсации морального вреда вряд ли сможет кто-либо из лиц, участвовавших в делах по данной категории, то напрашивается неутешительный вывод: либо судебная практика отвергает вообще науку психологию и не признает за ней специальных познаний либо полагает, что ускоренный курс «Судебная психология» полностью компенсирует юристам отсутствие дополнительного психологического образования.

С формальной точки зрения презумпция морального вреда для потерпевшего абсолютно не устраняет необходимость установления конкретной степени перенесенных нравственных и физических страданий конкретного человека в зависимости от его состояния психики.

Представляется разумным при заявлении в суде требований о компенсации морального вреда обязательное назначение психологической экспертизы в отношении потерпевшего. Однако, трудно себе подобное представить в России в ближайшие 10-20 лет, пока «зреет» сознание высших судебных инстанций.

Также из области фантастики кажется возможность «перерождения» верховенствующей судебной концепции о недопустимости неосновательного обогащения потерпевшего. На наш взгляд, именно «оковы» данной концепции, не дают нижестоящим судам свободы в принятии решений о компенсации морального вреда потерпевшим, схожих, например, по своему размаху с судебной практикой США.

Более простым и оперативным способом упорядочения практики взыскания компенсаций морального вреда является перенесение существующих в сознании судей средних ставок компенсаций, основанных на региональных судебных прецедентах, в какой-либо нормативный акт либо иной документ, имеющий обязательное значение для судебного решения. В подобном документе необходимо закрепить минимальные и максимальные размеры компенсаций морального вреда при его причинении соответствующими действиями или бездействием, базирующихся на действующих нормативных актах Правительства РФ, компенсирующих единовременно потерю члена семьи при чрезвычайных обстоятельствах, носящих сходный характер с компенсацией морального вреда. Ведь не потерянная жизнь человеческая оценивается в данные суммы, а компенсация данной потери его близким родственникам, перенесшим физические и нравственные страдания.

Так, ориентиром для компенсации морального вреда, причиненного смертью потерпевшего, его родственникам должен стать минимум, установленный, например, п. п. «ж» п. 9 Правил выделения бюджетных ассигнований из резервного фонда Правительства РФ по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций и последствий стихийных бедствий (утв. Постановлением Правительства РФ от 13.10.2008 г. № 750), согласно которого устанавливается выплата единовременного пособия членам семей (супруге (супругу), детям, родителям и лицам, находившимся на иждивении) граждан, погибших (умерших) в результате чрезвычайной ситуации, в размере 1 млн. рублей на каждого погибшего (умершего) в равных долях каждому члену семьи.

Возвращаясь к компенсации вреда, причиненного ребенку, взысканного судом в 270 тысяч рублей, с которой Верховный Суд РФ согласился Определением от 03.11.2011 г. № 74-О11-31, то представляется более справедливым обратиться также к практике минимальных единовременных выплат Правительством РФ, предусмотренных тем же Постановлением Правительства РФ от 13.10.2008 г. № 750, за причинение тяжкого вреда здоровью или вреда средней тяжести в размере 400 тысяч рублей (п.п. «а» п. 10).

Полагаем, что вред, причиненный потерпевшему, должен был быть компенсирован в сумме не менее 400 тысяч рублей, а то и в большем размере, возможным пределом которого должна была стать сумма в один миллион рублей.

Кроме того, должна быть предусмотрена автоматическая индексация взысканной судом компенсации морального вреда без дополнительного утомительного и затратного обращения в суд, например, судебными приставами-исполнителями или судьей, принявшим решение, по заявлению истца в отсутствие сторон.

Безусловным ориентиром в российской судебной практике компенсации морального вреда должна стать также практика Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ), где уж точно в расчет не берется за основу публичный статус лица, требующего компенсации за нарушение прав человека.

Российские суды, с одной стороны, «разрешают гражданские дела на основании законов и иных нормативно-правовых актов, не основываясь на прецедентах судебной практики» (из Апелляционного определения Мосгорсуда от 14.01.2013 г. № 11-831), но с другой стороны, должны учитывать Постановления Конституционного Суда РФ, Постановления Верховного Суда РФ, Постановления Европейского Суда по правам человека, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле (пункт 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. N 23 «О судебном решении»). Как мы помним, Постановления ЕСПЧ ни что иное, как прецедентная практика.

Пунктом 14 Практической инструкции (утв. Председателем (Президентом) ЕСПЧ в соответствии с Правилом 32 Регламента ЕСПЧ 28.03.2007 г.) разъяснено, что «по своей сути моральный вред не поддается точному исчислению в денежном выражении. Если установлено, что моральный вред был причинен, и Европейский Суд по правам человека полагает необходимым присудить соответствующую денежную компенсацию, оценка ее размера производится на основе принципа справедливости и с учетом сложившейся практики».

Обратимся к ярким и недавним прецедентам ЕСПЧ.

1) Постановление от 07.02.2012 г. по делу «Аксель Шпрингер АГ» против Германии («Axel Springer AG» v. Germany) N 39954/08. Суть дела: издательский дом Аксель Шпрингер обратился в ЕСПЧ по поводу незаконности национальных судебных решений о наложении на издание штрафов и запретов на запретов на дальнейшее распространение статей, которые сочли публикации в газете о том, что известный актер сериалов был задержан на пивном фестивале в Мюнхене за хранение кокаина, вторжение в частную жизнь. Спорная статья дополнялась более подробной статьей на другой странице и была проиллюстрирована тремя изображениями актера. Месяц спустя газета опубликовала вторую статью о том, что этот же актер был приговорен к штрафу за незаконное хранение наркотиков после полного признания им вины.

Суд пришел к выводу, что актер был публичной фигурой поскольку был широко известен, что о преступлении возможно и не сообщалось бы, если бы его совершил обычный гражданин, а тот факт, что актер был задержан в общественном месте, и сам активно сообщал подробности своей личной жизни в ряде интервью, уменьшал собственное законное ожидание эффективной защиты личной жизни от вторжения.

ЕСПЧ постановил, что в отношении издания была нарушена ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то есть право свободно выражать свое мнение.

Как мы видим, в данной ситуации публичность персоны не оказала благоприятного влияния на исход дела.

2) Постановление № 2 от 07.02.2012 г. по делу Фон Ганновер против Германии (Von Hannover v. Germany) №№ 40660/08 и 60641/08. Суть дела: Принцесса Каролина фон Ганновер, дочь покойного князя Монако — Ренье III, и ее муж принц Эрнст Август фон Ганноверв национальных судах Германии безуспешно пытались добиться запрета на публикацию в прессе фотографий принцессы, сделанных без ее согласия в период2002-2004 гг. на одном из горнолыжных курортов. Заявительница обратилась в ЕСПЧ в связи с нарушением статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, то есть права на уважение частной жизни.

ЕСПЧ постановил отказать Фон Ганновер, с связи с отсутствием нарушения статьи 8 Конвенции, поскольку независимо от степени исполнения функций от имени Княжества Монако, заявители широко известны, не являются обычными частными лицами и должны рассматриваться как публичные лица. Судом было отмечено, что заявители не предоставили доказательств и существенных аргументов, что фото были сделаны в обстоятельствах, причиняющих неудобства, либо тайно.

Таким образом, публикацию фотографий принцессы в контексте статьи о болезни князя Ренье было признано обоснованным.

3) Постановление от 28.01.2003 г. по делу Пек против Соединенного Королевства (Peck v. United Kingdom) № 44647/98. Суть дела: Пек — обычный человек находился поздней ночью на улице, не участвовал в общественных акциях, не является общественным деятелем. В общественном месте находится с ножом в руке и был заснят один на камеру уличного наблюдения, но не был обвинен в противоправном деянии, ссылался на то, что совершил попытку самоубийства, которая не была записана и опубликована. События после попытки самоубийства были опубликованы в передаче «Новости с улиц», а затем распространены другими телекомпаниями при этом лицо заявителя не было скрыто при опубликовании, на записи его узнали члены его семьи, друзья, соседи и коллеги по работе.

Европейский суд счел, что опубликование указанной видеозаписи представляет собой серьезное вмешательство в частную жизнь заявителя и имело место нарушение СМИ ст. 8 Конвенции и взыскал 11800 евро компенсации морального вреда.

При вынесении Постановления по делу Пека ЕСПЧ применил прецедент P.G. and J.H. v. United Kingdom) жалоба № 44787/98, в рамках которого суд указывал, что «Существует ряд элементов, относящихся к определению того, нарушают ли мероприятия, проводимые вне дома лица, его право на частную жизнь. Поскольку существуют условия, когда люди сознательно и намеренно принимают участие в мероприятиях, которые записываются или могут быть записаны либо представлены на обозрение общественности, разумные предположения лица в отношении неприкосновенности частной жизни могут быть достаточными, хотя и не обязательно решающим фактором. Человек, идущий по улице, будет неизбежно видимым любому другому члену общества. Мониторинг, осуществляемый техническими средствами того же публичного места (например, охрана, наблюдающая посредством камер наблюдения) является по сути тем же самым. Вопрос о вмешательстве в частную жизнь возникает в случае систематической или постоянной записи общественной сферы жизни».

Таким образом, в практике Европейского суда по правам человека публичный статус, известность персоны или статус общественного деятеля — это скорее аргумент, понижающий защиту частной жизни от вмешательства общества и СМИ, нежели наоборот. Решения же российского правосудия демонстрируют несогласие с европейскими стандартами понимания последствий публичности.

На сегодняшний день российская судебная практика в области компенсации морального вреда нуждается в приведении к единым стандартам, не допускающим проявления неравенства перед законом и судом в связи с известностью в обществе, высокими доходами либо иными атрибутами социального статуса, отличного от жизни обычных граждан, в противном случае придется распрощаться с идеей демократического государства и равноправного участия России в сообществе европейских стран.

http://www.kodeks.ru/3359.html